Артикль. №3 (35) - Коллектив авторов

– Слушай, а может быть, это и к лучшему? Тебе-то самой он не надоел за столько лет?

– До визга.

– Так в чем дело? Разойдитесь – и все.

– Не все, далеко не все.

– Почему? Что вам делить? Квартира у тебя отдельная, ты работаешь, от него не зависишь. Пусть катится, куда хочет.

Она только посмотрела на меня и опять проговорила:

– Все не так просто, совсем не просто, – я смотрела на нее и не могла понять, жаль мне ее или Вика. А может быть, мне обоих не было жалко, а было лишь скучно и хотелось домой.

– Я беременна, – вдруг сказала она, – пятнадцать недель, аборт делать поздно.

– Ух! – только и сумела произнести я.

– Вик не знает пока. Я и сама только вчера узнала – никаких признаков не было, представь себе. Врач сказал, что так бывает, иногда женщины понимают, что беременны, когда ребенок уже шевелиться начинает.

– Так а с чего ты к врачу пошла?

– Каждые полгода хожу. За здоровьем следить нужно. А он мне и преподнес пилюлю

– Скажи Вику.

– Ага! Он решит, что я его нарочно подловила, не понимаешь, что ли!

– Ух, – опять произнесла я. А что еще я могла сказать? Сидела, смотрела на Вику и думала, как я права, когда не верю ни в какую любовь и роковые страсти. Хотя страсти, и впрямь, выглядели роковыми.

– Ладно, – сказала Вика, – выговорилась хотя бы. Ты ему не проболтайся, хорошо? Пусть будет, что будет. Захочет уйти – держать не стану, устала я от всех этих дел, мне покой нужен.

– А с ребенком что решила?

– Еще не решила, еще думаю.

С тем мы и расстались.

Но через неделю мне на сотовый позвонил Вик и попросил прийти. Ужасно мне не хотелось идти к ним, однако статус друга обязывает, а я стараюсь вести себя правильно, чтобы потом саму себя не жрать. И я пошла.

Лучше бы не ходила.

Вик был у себя – сидел, бледный и пьяный (впервые в жизни я его видела пьяным), в старом ободранном кресле и некоторое время смотрел на меня совершенно бессмысленным взглядом.

– А, это ты, – наконец произнес он, – пришла.

– Пришла. Чего звал? Где Вика? – ответила я сухо.

– Звал… чего звал… нужно значит, вот и звал… – забормотал он, глядя на меня сухими и какими-то белыми глазами. Почему-то в них стоял ужас.

– Вик, – встревожилась я, – ты здоров? Что с тобой? И почему ты напился?

– Ты знала? – он меня совсем не слушал.

– Что знала?

– Ты знала?!

– Да что я должна была знать?

– Ты знала, ты не могла не знать, она тогда за тобой ушла и вернулась пьяная, она с тобой была?

– По-твоему, если кто-то пьян, то потому, что провел время со мной? – ледяным тоном осведомилась я.

– Что ж она одна пила?!

– Я не пью, и ты это прекрасно знаешь.

– Да, ты не пьешь, не пьешь, я знаю. А ты знала?

– О, боже, снова здорово! Что я знала?

– Про ребенка.

– Про какого? – я решила держаться до конца. Не желала я впутываться в их дела.

– Про нашего!

– У вас нет ребенка, ты что, допился до галлюцинаций?

– Нет, – покорно согласился он, – но должен был появиться.

– В каком смысле?

– В том, что эта гадина была беременна! Она была беременна, понимаешь, от меня была беременна!

– Почему «была»?

– Потому что эта дрянь, не спросясь меня, сделала аборт! Вот какое право она имела делать аборт без моего согласия?!

– Слушай, но вы так ругались в последнее время, может быть, она думала, что ты хочешь ее бросить?

– Это она тебе сказала? – вдруг совершенно трезво спросил он.

– Нет, это просто догадка. Ведь вы черт знает что друг другу говорили, я вас такими никогда не видела раньше.

– Ругались, да. Потому что сколько можно так жить – нам под тридцать, а мы все, как студенты. Я хотел изменить что-нибудь.

– И потому рассказывал ей о своей новой пассии?

– Это она тебе сказала? Какая пассия – ребенок, девочка. Отец ее ко мне хорошо отнесся, пару раз пришлось к нему домой с бумагами съездить – он ногу вывихнул, ходить не мог. Я этой дурище своей и рассказал, как люди живут, а она в ревность ударилась.

– Значит, так рассказал.

– Как мог, так и рассказал. Мы больше десяти лет вместе, неужели я за это время не заслужил доверия? – он трезвел на глазах, в голосе его послышалась искренняя обида.

– А она решила, что за эти же десять лет надоела тебе.

– Вот дура, а! Ну, дурища, ну что она наделала, гадина, тварь!

– Перестань ругаться. Помиритесь и еще одного сделаете. Или не одного.

– Не сделаем, – глухо ответил он.

– Почему? Что за пессимизм?

– Потому что я ее убил.

Он произнес это так просто, так обыденно, что до меня не сразу дошло, что именно он сказал. Я вытаращилась на него, а он усмехнулся и промолвил:

– Что зенки вылупила? Не веришь? Убил. Случайно, правда, но убил. Да кто поверит, что случайно, – перебил он сам себя, – свидетелей не было. Убил и все.

– Кккаккк убббил? – я вдруг начала заикаться. – Кккогггддда?

– Да вот перед тем, как тебе позвонил. Убил, понял, что убил, и позвонил тебе.

– Зачем?

– Вот то-то – зачем! Затем, что не знаю, что с трупом делать.

– Ты что, совсем обалдел?! Я, по-твоему, знаю?!

– Слушай, я уже давно понял тебя. Я давно знаю, что ты вовсе не та дурочка, какой прикидываешься, что у тебя деловая хватка и самообладание – будь здоров. И только ты можешь мне помочь, больше мне не к кому идти.

– В полицию тебе нужно идти!

– Не хочу в полицию. Сидеть не хочу. Я ее случайно убил, за что мне сидеть? Она довела меня, я был в аффекте.

– Вот и скажи так в полиции.

– И кто же мне поверит? Говорю тебе, – одни мы были. Даже кошки дома не было – шлялась где-то.

– Не понимаю, как это можно случайно убить человека?

– Можно. Оказывается, можно.

– Как?

– Сейчас, подожди, – он потер лоб, – сейчас, вспомню. Все, как в тумане. Я пришел к ней – она лежит, белая и зареванная. Ну, спросил, в чем дело. Она не говорит. Смотрю – на простыне кровь. Я испугался, хотел «Скорую» вызвать – не позволила. «Я, – говорит, – аборт сделала, врач права не имел, подведу его». Я так в осадок и выпал. «Какой еще аборт, – спрашиваю», – ну, тут она мне все и выдала. Мне бы плюнуть и вызвать все же амбуланс, потом бы разобрались, но у меня, знаешь, в мозгах что-то щелкнуло как будто. Я ее трясти стал и орать, что она дура, потом все потемнело, а потом смотрю – она лежит и не дышит, и все в крови, и я тоже. Ну, убежал к себе, душ принял, одежду в стиралку закинул и позвонил тебе.

– А когда ж ты напиться успел?

– Пока ты ехала.

– Так она там так и лежит? У себя?

– Так и лежит.

– Ну, ты идиот! С чего ты взял, что убил? Может быть, она сознание потеряла, а ты убежал, и она теперь кровью истекла!

– Может быть, – понуро ответил он, – я так испугался…

– Вызови амбуланс сейчас. Никто не докажет, что ты у нее уже побывал. Сколько времени прошло? Часа два?

– Три или чуть больше. Я не могу, я боюсь.

– Тогда вот что… давай, вали из дома куда-нибудь.

– Куда же я пойду?

– У тебя абонемент в тренажерный зал есть?

– Ну, есть.

– Вот туда и иди. Ты в какой ходишь – в торговом центре?

– Да.

– Отлично. Там всегда такая толпа, что никто не сможет точно сказать, когда ты пришел. А я вызову «скорую». Скажу, пришла к подруге и застала ее в таком состоянии.

– Слушай, ты настоящий друг… мне так стыдно, что я все эти годы тебя идиоткой считал…

– Ладно, будет шанс – сквитаемся, убирайся отсюда, быстро!

И он ушел, а я отправилась к Вике.

Все было, как рассказал Вик. Вика, конечно, уже умерла, сделать ничего было нельзя.

Я вызвала амбуланс, причем, мне даже не пришлось притворяться, что я напугана и расстроена, потому что я была по-настоящему напугана и расстроена, вот что удивительно.

Медики приехали очень быстро и так же быстро увезли Вику, сказав, что результаты вскрытия будут известны завтра, а я осталась, чтобы обдумать, как мне быть дальше.

В квартире стоял тошнотворный запах, я открыла окно, и тут же в комнату с улицы запрыгнула кошка – видимо, она ходила гулять.

Не найдя хозяйки, кошка полезла ко мне, чтобы я ее погладила, и я подумала еще, что как же она теперь останется одна… и собака Вика тоже… видимо, придется мне на время забрать их к себе, а потом пристроить в приют, может быть, кто-нибудь захочет их взять.

Я равнодушна к животным, но мне не нравится, что они вечно попадают в неприятные ситуации из-за своей зависимости от людей.

И люди тоже вечно попадают в неприятные ситуации по той же причине, но люди все же могут быть хозяевами своей жизни, а бедные животные нет, поэтому мне их жалко.

Правда, Вику мне тоже жалко, хоть она, отчасти, сама виновата в том, что с ней случилось. Нельзя так зависеть от мужчины, нельзя верить книжным мифам, нельзя так себя не ценить.

Но собаку Вика мне было жальче, ведь ей теперь придется жить не дома, а в приюте, потому что я сейчас выйду на улицу и сделаю анонимный звонок в полицию. Я не стану дословно передавать рассказ Вика, просто скажу, что случайно увидела, как в окне по такому-то адресу мужчина тряс женщину, и хочу сообщить об этом, как и полагается законопослушной гражданке.